на Всемирной выставке в Лондоне; теперь готовилась выставка в Париже. Но прежде он развернул интересную экспозицию на своей обширной петербургской квартире. С утра до вечера звенел в прихожей звонок, прислуга сбилась с ног, а люди шли и шли к Сидорову, с восторгом обозревая богатства русского Севера... Жемчуг и серебро, икра и абразивы, графит и меха, нефть и сланцы, асбест и хрусталь, лиственница и магнетиты, известняки и каменный уголь. Всего не перечислить! Хозяин этих удивительных сокровищ, сунув пальцы в кармашки жилета, похаживал по комнатам, охотно давая гостям объяснения.
- Неужели все это с нашего Севера? - спрашивали его.
- Представьте - да! Север сказочно богат, и один наш Север способен прокормить население всей России... Мы, русские, обжили только тылы страны, а между тем, Россия развернута своим «фасадом» прямо в Арктику... Там ее будущее! Не верите? А вот взгляните на карту... Разве не так?
Экспонаты Сидорова прибыли в Париж, где ящики были взломаны, а все сокровища (в том числе самородки золота и масса драгоценных камней) разворовали самым подлейшим образом. Но имя Сидорова уже становилось известно в Европе, он часто выступал против расизма, его заслуги в деле защиты прав "инородцев" принесли ему всемирную известность - Сидоров был избран почетным вице-прези-дентом африканского «Института цивилизации диких племен». О нем много писали в газетах Англии и Скандинавии; Норденшельд увлекся планами Сидорова, шведский король Оскар, мечтавший о полярных странах, подарил ему одного из своих любимых догов... Однако «пророком» на родине Сидоров не стал, ибо все начинания попрежнему разбивались о несокрушимый авторитет Литке:
- Не верьте этому фантазеру - он же сумасшедший... Разве может нормальный человек жить и работать на Севере? Любой здравомыслящий человек стремится в теплые края, а Сидоров тянет Россию туда, где не выживет даже каторжный...
Литке бубнил одно и то же, словно начисто забыв, что в молодости сам жил и работал на Севере; кстати, и жил великолепно, и работал неплохо... Встретившись с Менделеевым, Сидоров сказал ему:
- Дмитрий Иванович, а я, кажется, нашел лазейку для про-ведения своих идей в мозги наших рукосуев и лоботрясов.
- Интересно, каким же образом они их усвоят?
- Желудок - вот лучший проводник идей... На всю столицу прогремели тогда знаменитые «северные ночи» Сидорова - нечто вроде «афинских ночей» , только на иной лад.
Влиятельные аристократы, избалованные парижской кухней, возлежали на медвежьих шкурах, словно в чуме, перед ними романтично потрескивал костер, и гость с удивлением замечал, что огонь в нем поддерживает старый самоед с медной трубкой в зубах. Подавали множество разных блюд, секрет приготовления которых Сидоров не раскрывал,дабы гости не побрезгали... «Северные ночи» служили Сидорову для пропаганды.
- Я ныне озабочен, - толковал он, - оседлостью наших тундровых кочевников. Вот и возвожу в тундре русские бревенчатые избы. Нужны больницы и школы для инородцев. Я построил школу для остяков, и что же? Вдруг на днях узнаю, что губернское начальство моих учеников разогнало, а школу разнесли по бревнышку и распилили на дрова для отопления тюремного острога... Дело ли это, я вас спрашиваю, господа? Подлость какая-то!
Корабли Сидорова уже ломали во льдах Карского моря не столько торосы, сколько косные мнения, будто плавание на Севере невозможно, - это были рейсы, насыщенные трагической героикой смельчаков-одиночек, - словно заново воскресли громкие времена «златокипящей» Мангазеи, этой знаменитой российской Помпеи, погребенной под сугробами на краю света, Европа была удивлена! Михаил Константинович писал: «Уважение к нашим морякам до того было велико.., что даже дамы, являвшиеся для осмотра шхуны, награждали капитана своими фотографическими карточками и букетами и писали ему стихи о победе, совершенной над грозной стихией».
